Старый детский страх перед темнотой и таящимися в ней тварями снова брал своё, заставляя бежать, не разбирая дороги. Он споткнулся обо что-то мягкое — плетёная корзина с мешками и остатками продовольствия едва не стала причиной преждевременной гибели. Беглец упал, задев головой выступающий из стены камень и содрав кожу на лбу.
В глубине тоннеля продолжали страшно и истошно орать. Так могли бы кричать подвешенные на дыбе и терзаемые палачами люди. Эти крики помогли беглецу прийти в себя. Он вскочил, трясясь от озноба, бросаясь бежать к спасительному пятну света, мерцающему впереди всего в полусотне шагов. Если бы только успеть…
Крик резко оборвался, перейдя в булькающий хрип. Почти сразу эхо донесло до него грохочущий треск и шорох множества лап.
Он не успеет!
Сердце рухнуло в пятки. Беглец снова споткнулся — на этот раз об длинную рукоять топора, брошенного кем-то на пол тоннеля. Не раздумывая, схватил его обеими руками, размахнулся, обрушивая удар на кое-как установленную крепь шахты. Он сам ставил её всего несколько дней назад, чтобы подкопаться под фундамент стены.
Шорох шагов быстро нарастал. Казалось, он уже видит проступающие в темноте очертания монстра. Страх и отчаяние удесятеряли силы. На третьем ударе дерево затрещало, как будто рядом раздирали хлопковое полотно. Отбросив топор, виновник бросился прочь. Тоннель задрожал, по стене побежала змеящаяся трещина. Летящие сверху струйки песка переросли в лавину. С грохотом обрушилась каменная глыба, едва не похоронив его под собой. На пару мгновений установилось неустойчивое равновесие.
Задыхаясь в облаке пыли, он вслепую бежал туда, где с поверхности спускалась приставная лестница. Жалобный треск уцелевших крепей предупреждал, что новый обвал начнётся вот-вот. За спиной не смолкал уходящий к поверхности гул, словно там, наверху образовалась пропасть, в которую валятся останки колоннад и руины дворцов мёртвого города.
Он успел схватиться за первую ступень, когда спровоцированный им обвал начался вновь. Через несколько секунд стенки песчаного колодца вокруг него поползли вниз. Лестница ощутимо просела и перекосилась. Подземелье Аль-Амаля не желало упускать своей жертвы.
Он закричал. Жутко и тоскливо, безуспешно пытаясь схватиться за кромку осыпающегося склона, без надежды на помощь, как вдруг на его запястье сошлись чьи-то стальные пальцы. Рывок. И вот он уже висит, болтая ногами, над воронкой, в которую превратился лаз.
— Аяз… Я чувствую, что при тебе ничего нет! — прозвучал над ухом чужой холодный голос.
Пусть глаза Аяза были забиты песком, но он признал бы говорившего даже лёжа на смертном одре.
  — Гос…подин… — всё ещё вися в железном захвате, Аяз откашлялся, прочищая горло от пыли. — Я почти достал её! Мы стояли у самых дверей, когда чудовища набросились на нас. Все погибли. Только мне и Папаку удалось бежать, но нас догнали в тоннелях… Господин, я ранен…
  — Собачий сын, — прервал холодный голос. — Меня не интересует твоя банда. Меня интересует одна единственная вещь, которую ты клялся принести. Её нет.
Его словно щенка небрежно швырнули на песок. Рану на голове саднило. Другая рана, полученная в подземелье и о которой он в горячке забыл, начинала напоминать о себе нарастающей болью в боку. Как будто кто-то лил на кожу расплавленный воск. Аяз приподнялся, встав на колени, протирая руками глаза. Первым что он разглядел, были серые от пыли сапоги. Взгляд поднялся выше, невольно задержавшись на золотой рукояти сабли в позолоченных ножнах. Перешёл на грудь, затянутую в кожаный панцирь — дешёвую броню кочевника. Скользнул по широким плечам и перешёл на орлиное лицо, обтянутое мертвенно-бледной кожей. Увидев светящиеся красным глаза, Аяз торопливо опустил взгляд, впериваясь в покрытые пылью сапоги.
  — Простите, господин! Мне надо только больше людей. Я снова спущусь… добуду! Клянусь Аллу… — он резко оборвал себя, вспомнив, что его наниматель не любит имени Всевышнего. — Клянусь, что не подведу!
  — Ты провалил всё, что тебе было поручено и даже больше, — лениво возразил наниматель, сверля его немигающим взором змеи. — К чему мне тратить силы и время на бесполезного неудачника?
  Аяз содрогнулся. Он только теперь заметил, что красноглазый мужчина был не один. За его спиной из-за руин выходили страшные изломанные фигуры, с длинными спутанными волосами и в ошмётках ветхих одежд. Лица отдалённо напоминали человеческие. Ближайшая уродка, угрожающе щерилась широкой, от уха до уха, пастью, полной острой как иглы зубов. Передние конечности напоминали птичьи лапки с длинными, загнутыми когтями.
  — Господин…
   — Видно ты обманул меня, называя себя лучшим вором и грабителем склепов от Шагристана до Шандаары, — господин в красном тюрбане криво улыбнулся. — А я не прощаю обмана.
Аяз не сразу уловил страшный смысл этих слов. Впрочем, вряд ли бы он успел что-то сделать. С неуловимой глазу быстротой, страшные слуги рванулись к Аязу. Он успел увидеть взмах конечности, напоминавшей птичью лапку, с длинными, загнутыми когтями и мир перед ним разорвался в ослепительной алой вспышке, быстро сменившейся чернильной темнотой.

* * *
Рыча и толкаясь, мертвячки вырывали друг у дружки самые лучшие куски. Слышалось отвратительное чавканье и хруст.
Красноглазый обладатель золотой сабли безучастно смотрел на кровавое пиршество. Мысли его были заняты тяжкими размышлениями.
Это была четвёртая группа потерянная им в подземельях мёртвого города за год. Аяз и его банда казались ему самыми подготовленными из всех, но и они смогли добраться только до входа. А что будет ждать тех, кто пойдёт следом в самой Сокровищнице? При условии, если туда вообще кто-нибудь доберётся.
Его враги хорошо постарались! Но ещё он стребует с них долги.
Взметнув облачко пыли полой шерстяной накидки, красноглазый повернулся к терзаемым останкам спиной, решительно зашагав прочь. Ему предстояла дорога на другой край пустыни.

* * *
Был полдень, но в теснине меж слоистыми скалами властвовала тень. На крутом склоне угнездилось несколько крупных грифов. Птицы, нахохлившись, дремали — прохладный ветер топорщил перья на спинах. Внезапно падальщики встрепенулись, синхронно повернули головы, с настороженностью часовых выглядывая что-то на пробегающей по дну теснины тропе.
В дальнем её конце появились люди. Появились неожиданно и бесшумно, будто вышли из самой скалы.
Людей было трое. Идущий первым был худ, высок и широкоплеч, с сильными жилистыми руками. Твёрдая уверенная походка выдавала в нём воина, а надменное выражение лица и гордо выпрямленная спина подсказывали, что он больше привык командовать, чем подчиняться. Он кутался в шерстяную накидку пустынников-хаммадийцев. Торс закрывал дешёвый кожаный панцирь, на поясе болталась сабля в позолоченных ножнах. Красный тюрбан и платок-гутра закрывали его голову и лицо по самые глаза. Сейчас они были вполне себе человеческого тёмно-карего оттенка.
За ним, сонно переставляя ноги, плёлся загорелый до черна подросток в штанах из некрашеной белой холстины — одежды рабов и бедняков. Он не был связан, но создавал впечатление пленника или раба.
Замыкал группу человек, одежда которого была вызывающе чёрного цвета. За его спиной шлейфом стелился популярный у хаммадийцев платок, перехваченный кручёным ремнём на лбу. Лицо смуглое, но не чёрное, с воинственной квадратной бородкой, тщательно выбритой на усах и под нижней губой.
Грифы успокоились и отвернулись — эти люди не могли стать им добычей.
Выведя людей из теснины, тропа поворачивала в сторону, поднимаясь по пологому склону. С одной её стороны высилась стена утёса, с другой — неглубокий обрыв, в который водопадом обрывался струящийся с гор ручей. Ручей, хоть и широкий, легко можно было перейти вброд, даже не намочив коленей, но люди почему-то убоялись текучей воды. Сделали изрядный крюк, пройдя по грубому мосту из нескольких поваленных брёвен. Дальше тропа заканчивалась, упиралась в тёмный зёв пещеры. Перед нею, как условный знак и предупреждение, на кольях покоились несколько бычьих и лошадиных черепов.
Не доходя шага до знака, предводитель в красном тюрбане, остановился.
— Выходи, Авва! Я хочу говорить с тобой! — пещера вторила его голосу гулким эхом, смолкнувшим где-то в глубине.
Какое-то время ничего не происходило. Всё так же гудел ветер, журчал ручей. Предводитель ждал. Сопровождающий неуверенно переминался с ноги на ногу. Раб равнодушно пялился перед собой. Наконец эхо принесло ответ:
— Чей это голос я слышу? — искажённый стенами пещеры голос звучал глухо и потусторонне. — С чем же дорогой гость пожаловал ко мне на этот раз?
— Я пришёл испросить совета! — молвил дорогой гость, вздохнул и нехотя добавил: — И помощи.
— Помощи??? — переспросил глухой голос. — Неужто гордый мужчина не справившись, решился перешагнуть через свою гордыню и пришёл на поклон к слабой слепой женщине?
Мужчина не ответил. Стиснув золочёную рукоять сабли, он наклонил голову, с недобрым прищуром разглядывая камни под ногами.
— Выбирай тон, ведьма! — подал голос его возмущённый спутник. — Ты говоришь с самим Мустафой аль Гюлимом!
— Адихмар, я разве давал тебе слово? — холодно вопросил Гюлим, слегка повернув голову.
— Нет, хозяин, но…
— Тогда закрой рот. — Гюлим снова обратил свой взгляд в пещеру. — За пять столетий, мой слуга так и не научился сдержанности. Хотя, ты могла бы и не томить нас на пороге, а, пригласить в дом, как положено радушной хозяйке.
— Пригласить хафашей в дом? — хозяйка издала звук, который можно было принять за смешок. — Нет, Гюлим. Вы останетесь там, где стоите.
Из пещеры послышалась какая-то возня, шелест и лёгкие постукивания палкой по камням. В темноте возникло белое безглазое лицо. Казалось, оно плывёт прямо в воздухе. Но то, что человеческое око едва могло различить во тьме — хафаши видели так же ясно как днём. К ним на встречу, опираясь на узловатый посох, шла невысокая чернокожая женщина, с длинными спутанными волосами. Её лицо покрывал тонкий слой белой глины, придавая ему вид грубой безглазой маски. Одежда состояла из платья дашики с разорванным воротом, каким-то чудом державшимся на костлявых ключицах. В общем, с последней их встречи, Авва изменилась не сильно. Единственным добавлением стал цветок водяной лилии в волосах над ухом.
Хозяйка пещеры выбралась на свет, встав так, чтобы между ней и хафашем оставались колья с черепами. Подбоченившись, она горделиво задрала острый подбородок вперив в гостя взгляд незрячих глаз.
— Что тебе нужно? — без пещерного её эха голос звучал гнусаво и простужено.
— «Пиала Жизни» не доступна для меня. Чары алялатов не позволяют проникнуть в подземелье ни мне, ни моим слугам, а от смертных там никакого толку! Есть ли другой способ сломать печать на гробнице?
— Есть, — после короткого раздумья Авва. Губы её, покрытые истрескавшейся глиняной коркой, скривились в иронической усмешке. — Приведи святого праведника и пролей его кровь на алтарь старых богов. Но мало просто вонзить нож ему в сердце, он должен сам добровольно пожертвовать собой! Многие ли поддадутся твоим уговорам, зная, кого тем самым они выпустят в Мир Живых? Если, конечно, ты вообще сможешь приблизиться к кому-нибудь из них без вреда для себя!
— Что ж… я — воин и знаю, что некоторые крепости бывает проще обойти, чем брать штурмом. Но если их стен не миновать, то лучше идти на них подготовленным, зная, где слабые места. Я хочу попросить тебя…
— Проси не меня, — прервала его женщина. — Я всего лишь инструмент в руках богини. Спрашивать нужно её!
— Я готов к этому. — Без колебаний согласился Гюлим, искоса бросая взгляд на отрешённого от происходящего раба. — Знаю, что она любит больше всего. Кровь не познавших любви юношей.
— Жертва не понадобится.
— Почему? — недоверчиво сощурился хафаш.
Авва загадочно улыбнулась.
— Ты хочешь, чтобы Зулл Саракаш вернулся под солнце живых, — сказала она, выдержав необходимую паузу. — Ты хочешь начать войну, чтобы корона твоего повелителя снова воссияла над этими землями. Это в интересах богини. Саракаш изведёт всех этих поклонников безликих Аллуита и Исайи, это вернёт людей к их прежним богам и на алтарях Минры как встарь запылают жертвенники. Так ты готов услышать слово богини?

* * *
Прорицание проходило у входа в пещеру. Ведьма удалилась, вернувшись через некоторое время, неся в руках две медные курильницы для благовоний и кувшин из которого исходил резкий травяной запах.
Гости, число которых успело сократиться до двух, ждали её в тени скалы. Если слепая Авва это заметила, то виду не подала. Судьба несостоявшейся жертвы волновала лишь куда-то вдруг запропавших грифов. 
Действуя быстро и сноровисто, словно слепота её ни капли не мешала, ведьма расставила курильницы, уселась между ними, поджигая в них особые порошки. Когда повалил редкий белёсый дымок — Авва отпила из кувшина. Через несколько минут кожа её почернела ещё больше, движения утратили резкость, а голова словно стала слишком тяжёлой для шеи и постоянно заваливалась то на одну, то на другую сторону.
Гюлим терпеливо ждал. Авва сама расскажет всё, что ему надо, как только услышит ответ богини. Вдруг ведьма напряглась, вскинула голову, будто услышав что-то недоступное остальным.
— На следующей луне, под жалом скорпиона ищи того, кто хочет прикоснуться к Смерти! — чётко проговорила она, разделяя каждое слово. — Он хочет идти, но ноги его не могут ступить на тропу.
Авва замолчала, будто переводя дыхание. Из уголка её раскрытого рта капнула на песок тягучая слюна. Гюлим вздрогнул, еле сдержав себя от уточняющего вопроса. Что это ещё за скорпионье жало и как под ним кого-то можно найти? И правильно, что сдержал, ибо ничего ещё не кончилось.
— Кровь проповедника наполнит пиалу. Стена — рухнет. Бессмертный царь призовёт тех, кто опустился на колени.
— Клянусь силами Ночи, мне нравится это предсказание! — воскликнул Гюлим. Дыхание его перехватило. — Бессмертным царём может быть только Саракаш! Я верну тебе, мой государь то, что пять столетий назад у тебя украли завистники и властолюбцы!
— Но берегись! — неожиданно перешла на крик Авва. — Нетвёрдый дух — предаст. Убей — прежде чем вонзят в спину клинок…
Авва резко замолчала, уронила голову на грудь и завалилась на спину. Общение с Минрой отняло у неё все силы.
Гюлим недвижимо стоял на месте, разглядывая лежащую, как сломанная кукла, Авву. В глазах его всё сильнее разгорался лихорадочный блеск.
— Тот, кто хочет прикоснуться к Смерти, ужасно напоминает мне некроманта… — произнёс он. — Но, что это за жало скорпиона? Подери меня Свет, почему боги не могут говорить ясно и прямо?! Это герб, логово чудища, небесное созвездие?!
— Или духан  в Шагристане… — осторожно вставил Адихмар.
— Что??
— Духан, где я нашёл девственника, господин, — повторил хафаш в чёрном. — На вывеске там изображён скорпион.
— Под вывеской со скорпионом… — задумчиво протянул Гюлим, скребя костлявым пальцем закрытый гутрой подбородок. — В Шагристане самая богатейшая библиотека. Что как не она может привлечь столкнувшегося с нечаянной проблемой некроманта? Так-так… я начинаю понимать. Пойдём, Адихмар! У нас всего две седмицы чтоб подготовиться к встрече…

Отредактировано Кветара (08.04.2018 16:44)